Джеймс Кервуд - Черный охотник [авторский сборнник]

А когда они остались одни в комнате Туанетты, последняя рассказала Джимсу, что случилось с ней после ее бегства из Ченуфсио.

Она рассказала ему, как Эпсиба Адамс был взят в плен могауками, бежал от них и снова был захвачен Сенеками, как она пыталась смягчить сердце Тиоги, когда слепого Эпсибу привели в Ченуфсио, но все ее труды оказались бесполезными.

— Я была в таком отчаянии, что до сих пор не могу толком отдать себе отчет в том, как все это произошло. Я боялась за тебя, когда задумывалась о том, что ты предпримешь, узнав по возвращении о судьбе дяди Эпсибы. Только войдя в шалаш А-Ди-Ба и обнаружив там охотничий нож, я поняла, что судьба сама пришла мне на помощь. Я разрезала ремни, которыми был связан пленник, потом прорезала отверстие в задней стене палатки, и мы ползком добрались до байдарок. Но перед этим я передала Лесной Горлице поручение к тебе.

Когда за нами была устроена погоня и мы снова оказались в плену, у меня в душе погасла последняя искра надежды. Но еще больше была я потрясена, услыхав голос Тиоги, уверявшего, что нам нечего бояться, что никто не намеревается причинить нам зло. Когда мы ступили на берег реки, Тиога скрылся во мраке и Шиндас объяснил нам, что еще за три дня до возвращения в Ченуфсио вождь понял из слов слепого пленника, что он приходится тебе дядей, а мне дорогим другом. Однако было уже поздно спасать его, так как воины были все злобно настроены и жаждали отомстить за убитых товарищей.

Шиндас отправился вперед с поручением для тебя от Тиоги, чтобы ты был вдали от Ченуфсио к тому времени, когда прибудет пленник. Я слушала повесть молодого индейца и постепенно понимала, какие честные и благородные сердца бьются в груди каждого из этих дикарей. Три человека стали предателями по отношению к своему племени, чтобы спасти нас от смерти. При свете факела Шиндас показал мне скальп с волосами, до невероятия похожими на мои собственные, и сам нанес себе ножом удар в бедро. Он собственной кровью смочил страшный трофей, снятый Тиогой с головы какой-то несчастной индеанки.

Я и Эпсиба снова сели в байдарку, конечно вместе с Потехой. Несколько часов спустя Шиндас присоединился к нам и рассказал, что Тиога плясал вокруг костра пляску смерти и сенеки поверили его рассказу о нашей гибели. Шиндас оставался с нами до тех пор, пока мы не набрели на французских солдат близ форта Фронтенак, и я каждый день перевязывала ему рану.

Туанетта на минуту умолкла, словно пыталась упорядочить быстрый ход мыслей, затем продолжала:

— Я провела однажды несколько минут с Тиогой. Это было в ту ночь, когда он настиг нас, и в то время, когда Шиндас был занят смачиванием скальпа индеанки кровью из своей раны, чтобы скальп казался совершенно свежим. Тиога действительно любил меня, Джимс, не меньше, пожалуй, чем ту, место которой я заняла. Я разыскала его во мраке, но он был холоден, как гранит. Он обещал, однако, сделать все возможное, чтобы ты мог поскорее присоединиться к нам, но говорил, что надо обождать, дабы не вызвать подозрения в жителях Ченуфсио. Потом он прикоснулся ко мне в первый раз. Возможно, что он так ласкал когда-то свою дочь Сой-Иен-Макуон. Он провел рукой по моим волосам и произнес мое имя таким голосом, какого я не слыхала никогда раньше.

Я поцеловала его. Я обняла его обеими руками и поцеловала, но у меня было такое ощущение, точно мои губы коснулись камня. Да, этот человек любил меня, и потому-то меня больше всего мучил вопрос, отчего он не посылает тебя ко мне.

Джимс не мог ответить ей на этот вопрос. Как было ему сказать ей, что он убил Тиогу?

Весной 1761 года Джимс вернулся в долину Ришелье. Мадам Тонтэр, строптивый нрав которой был значительно укрощен свалившимся на нее горем, передала в полное владение дочери и ее мужа поместье Тонтэр, заявив при этом, что никогда больше не вернется туда. Что же касается Джимса и Туанетты, то их сердца еще больше преисполнились радости при мысли о том, что свой новый дом они построят там, где разыгралась драма, соединившая их до гроба. Руины замка Тонтэр были родным домом не только для них, но и для Эпсибы Адамса. И когда Джимс снова очутился на земле, которую он покинул за пять лет до этого, он написал Туанетте, дожидавшейся его в Квебеке, что холмы встретили его приветливой улыбкой, что луга приветствовали его своей яркой зеленью, а цветы пышным ковром разрослись на земле, где покоились дорогие им обоим существа.

Он приступил к работе вместе с фермерами, последовавшими за ним, а в сентябре послал уже за Туанеттой и сыном. Скова взвились к небу струйки дыма из человеческого жилья, опять заблеяли овцы и замычали коровы на лугах, снова завертелось колесо мельницы. И, как и встарь, Туанетта ездила верхом, держа путь к таинственной долине, но теперь рядом с ней ехал Джимс Бюлэн.

Уже пошел второй год со времени возвращения на старое пепелище, когда на тропинке, что вела к замку с холма Тонтэр, показались какие-то незнакомцы: двое мужчин, женщина и девочка. Эти люди принадлежали к племени сенеков, и мельник, первый заметивший их приближение, подозрительно оглядел их, с трудом скрывая свое удивление, так как мужчины имели дикий и свирепый вид, а женщина была белая и на диво красивая. Незнакомцы гордо прошли мимо мельника и, не обратив ни малейшего внимания на его вопрос, что им нужно, прямиком направились к дому. Когда Туанетта увидела их, она так вскрикнула, что мельник кинулся за своим ружьем.

Старый Тиога пришел в замок Тонтэр, чтобы показать Джимсу след от стрелы, выпущенной из лука его ослабевшей рукой. Вместе с ним явилась Мэри Даглэн, по прозванию Красношейка, Шиндас и Лесная Горлица. И каждый год после этого, вплоть до самой своей смерти Тиога навещал друзей в долине Ришелье. С каждым годом становился все больше тюк мехов и ярких перьев, которые он приносил в подарок детям, так как Туанетта принесла Джимсу еще одного мальчика, а потом девочку; и таким образом, старому воину приходилось немало времени уделять охоте, зная, что его нетерпеливо ждут трое ребятишек.

Каждый год также приходили в замок Тонтэр Мэри-Опичи и Шиндас. Лесная Горлица уже не покинула больше своих белых друзей и не вернулась в Ченуфсио. Ее старый отец Вуску и несчастный брат Токана оба закончили свое земное существование. Она прожила с Туанеттой и Джимсом до девятнадцати лет, затем вышла замуж за фермера де Тюнси, потомки которого до сих пор еще живут в долине Ришелье.

Среди пачки пожелтевших от времени писем находится одно, помеченное июнем 1767 года и адресованное Нанси Лобиньер за подписью Марии-Антуанетты Бюлэн.

«Моя милая, дорогая Нанси!

Глубокая грусть охватила всех обитателей замка Тонтэр. Умерла Потеха, и хотя прошло уже две недели, как мы похоронили ее близ часовни, мы все еще тоскуем по ней, точно мы потеряли родного ребенка. Вчера маленькая Туанетта долго не переставала плакать и все звала Потеху, пока наконец не уснула, утомившись от слез. И у меня самой тоже наворачиваются слезы, как только я вспоминаю это преданное животное. Даже Джимс, как ни умеет он владеть собой, отворачивает от меня лицо, когда нам случается проходить мимо часовни.